==================>Сан-Франциско

    Мирелла с нежностью убрала спутанные волосы с лица Эйш. Несмотря на отданную Алистером кровь, вампирша все равно выглядела неважно. Но что уж удивляться — всего пара миллиметров отделяла Эйш от Настоящей смерти. Если бы кол прошел слегка наискось... Нет, Мирелла не хотела даже думать об этом. Дочь была слишком дорога ей.
    И сейчас, пока Эйш восстанавливала силы, медленно потягивая кровь из раны почти умершей рабыни, Мирелла лежала рядом с ней, поглаживая по пристроившейся на ее груди голове. И вспоминала.

    Ей было скучно. Она прожила на свете почти тысячу лет. Все удовольствия были перепробованы, грязь и разврат вызывали лишь скептическую ухмылку, а пытки значились в расписании рутинной галочкой. Она уже замечала во взгляде Владислава недобрую задумчивость, но не обращала на это особого внимания. Уже прошли времена, когда она боялась своего могущественного супруга. Будни вампирских правителей надоедают куда дольше, чем в случае обычных людей, но и скука становится поистине царственной.
    — Нам надо поговорить.
    Королева подняла на супруга холодный взгляд алых глаз. Уже несколько недель она не выходила из покоев, где устроила пьяную оргию с постепенным убиением всех ее участников. И сейчас лежала на своей кушетке в обществе распростертых на полу трупов и лениво потягивала из бокала кровь.
    Вампирша молча ждала продолжения, сверля своего красивого супруга холодным взором алых глаз. Когда-то она страшилась его. Теперь же знала, что Владислав не избавится от нее, пресытившись. Верховный вампир крепко прикипел к своей женщине. Но это не означало, что он всегда позволит ей быть госпожой.
    — Мне не нравится, что с тобой творится в последнее время.
    — И? — это было сказано без малейшего интереса в голосе. — Что ты сделаешь?
    — Нам нужны дети.
    Громкий хохот гулким эхом отразился от стен просторных покоев.
    — Ты спятил?
    И звук хлесткой пощечины. Затем Владислав схватил Миреллу за руку, больно загнув ее.
    — Не смей, — тихо рыкнул король. — Мое терпение имеет свой предел.
    Их взгляды схлестнулись в привычной борьбе, из которой, увы, Мирелла так редко выходила победительницей. Пароа часов — и вампирша потерпела поражение.
    — Какого черта они тебе сдались?
    — Нам нужны наследники. Я хочу воспитать приемника.
    — Собрался подохнуть? — иронично спросила Мирелла.
    — О нет, моя любовь, но когда-нибудь и мы с тобой удалимся на покой.
    И что их там ждет — Мирелла даже спрашивать не собиралась. Но верила — заскучать ей Владислав не даст.
    Вцепившись длинными ногтями в спину супруга, она выдохнула:
    — Ну давай, удиви меня.

    Их было трое. И все девочки, специально выращенные для нужд повелителя. Селекция коронованных особо не столь уж неслыханное дело. Владислав заставил супругу вникать во все мелочи. Более того — он настаивал, чтобы Мирелла отобрала и обратила наследников самостоятельно. Волей-неволей королева втянулась в процесс. Питая к мужскому роду своеобразную злобу, вампирша настаивала именно на девочках. Несмотря на иллюзию выбора, касательно одной кандидатуры Владислав особо настаивал. Ребекка не сильно заинтересовала Миреллу, но причин для спора вампирша тоже не находила, потому согласилась. Но одиночкой не ограничиться, особенно в условиях жесткого естественного отбора.
    Близняшки сначала не сильно ее заинтересовали. Вернее, ее взор не зацепился на Лике, холодной, выдержанной и скучной. Ребенок в понимании Миреллы был тогда кем-то сродни домашнему животному, так зачем лишать себя развлечений? И лишь пройдясь по всем кандидаткам, она случайно зацепила взглядом вторую сестру, которую изначально проигнорировала, посчитав подобием Лики.
    И что-то кольнуло в груди. Хотя должно было уже тысячу лет как заледенеть навсегда.
    — Ее! — перст королевы твердо указал на Эйш.
    Во взгляде Владислава промелькнуло подобие удивление — Мирелла давно уже не проявляла столько интереса к чему бы то ни было.
    — И чем она тебе приглянулась? — хмыкнул король.
    — Хочу. Ее. — жестко отчеканила вампирша.
    Глаза коронованных особ привычно схлестнулись. И вдруг Владислав усмехнулся и поймал ладонь своей королевы и поднес ее к губам.
    — Пускай она принадлежит тебе.
    Ну, а Лика пошла дополнением к своей сестре. Тогда Эйш еще была явно привязана к ней и упросила Миреллу оставить сестру. Что ж, раз Владислав настаивал на трех наследниках, почему было бы не дать шанс Лике?

    Мирелла сама занималась Эйш, выращивая из девчонки создание по вкусу. Страсть к женщинам Эйш подцепила именно от матери. По сути, свой опыт в постели девчонка приобрела именно с Миреллой, которая предпочла, чтобы дочь узнала обо всем от нее и получила соответствующее отношение. София Лонеску тоже была маленьким подарком Эйш от матери. Мирелла пристально следила за связями дочери, в душе считая Эйш слишком импульсивной. К сожалению, так она упустила Ребекку. Наивно было полагать, что Владислав, который увлекся Беккой, сможет воспитать что-то путное из нее. Однако Миреллу слишком прельстил тот факт, что супруг потащил девчонку в свою кровать и на время оставил в покое жену. Лика же была сама по себе. И когда король с королевой наигрались новыми игрушками, молча продолжила обучение наравне со всеми. Кто же знал, что эта чванливая тихоня в итоге предаст Эйш? К черту Ребекку, к черту Лику. Они горят в аду. А Эйш — она всегда будет подле матери.

    Хладный труп соскользну с кровати, и Эйш подняла бледное лицо к своей создательнице.
    Мирелла уже знала, что произошло, и сейчас, видя, что дочери лучше, решила высказаться.
    — Ты не должна глупить дитя мое.
    Пощечина была даже нежной. А зарывшиеся в волосы девчонки пальцы достаточно осторожно подтянули голову вампирши к создательницы.
    — Ты должна чувствовать меня. Всегда. Везде.
    И властно впилась в перемазанные кровью губы дочери.
    «Ты — моя. И я не позволю причинить тебе вред, стереть тебя из этого мира.»
    Она всегда будет рядом. И всегда успеет спасти Эйш.
    «Я люблю тебя, моя девочка.»
    Это было единственное яркое чувство, на которое оказалась способна Мирелла за всю свою долгую жизнь.

===============>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>Cан-Франциско

    Эйш испытывала невыносимую боль, агонию... Но больше всего вампиршу пугало не это, а близость смерти, которая казалась Лонеску такой нереальной. Сейчас, лежа на холодном полу и содрогаясь всем телом в конвульсиях, Эйш почувствовала себя слабой и беспомощной, впервые за тысячи лет. Пара миллиметров... Казалось бы ничто, но это ничтожное расстояние решило жить Эйш дальше или нет. Нелепая ситуация. Глупая ошибка. Её ошибка...
    Пульсирующая, адская боль раздавалась в каждой клеточке её мертвого тела. Обычная регенерация в такой ситуации была бесполезна. Из глаз вампирши непроизвольно текли красные струйки слез, но это было ничто, в сравнении с раной на груди...
    Единственным светлым пятном в глазах Эйш стало лицо матери. Не привычно спокойное и холодное, а взволнованное, обеспокоенное, со страхом в глазах. Лонеску хотела коснуться лица Миреллы, но не было сил поднять руку. «Как я могла перепутать!» Дикая злость на себя охватила Эйш в ту минуту. Лонеску в какой-то мере начала себя ненавидеть... Ведь Мирелла для неё была всем. Эйш обожествляла мать и готова была умереть ради неё. Эйш считала, что хорошо знает Миреллу, её предпочтения, мысли, желания... А в итоге не смогла даже отличить реальность от вымысла.
    «И все же, она меня любит!» Пожалуй, если и умирать, то с этой мыслью. Но Лонеску знала, что чудом избежала смерти. Рана была очень опасной, но не смертельной. Оставалось ждать помощи от Миреллы... Она то уж точно не бросит свое единственное оставшееся в живых дитя.

    Вампирша жадно высасывала остатки крови из холодеющего трупа. Эйш чувствовала себя намного лучше, да и рана в груди не казалась теперь настолько ужасной. Но все же оставалась обессиленной и изрядно потрепанной. «Хочу ещё!» Это был не голод, а самая обыкновенная потребность. Кровь помогала восстанавливаться. Но в комнате больше не осталось живых людей, а просить мать Эйш не решилась. Вампирша чувствовала себя виноватой перед матерью...
    Эйш с трудом заставила себя посмотреть в глаза Миреллы. Вампирша осознавала свои ошибки и терпеливо (что для Эйш совершенно не характерно) ждала реакции матери.
    — Ты не должна глупить дитя мое.
    «Это не глупость. Это хуже.» Эйш отнеслась намного строже к самой себе. Она до сих пор корила себя за то, что перепутала Миреллу. Для младшей Лонеску этот поступок не имел оправдания. Эйш даже казалось, что она в какой-то мере предала мать. И от этого ощущала себя ещё хуже. «Сама себе отвратительна!»
    — Ты должна чувствовать меня. Всегда. Везде.
    Лонеску лишь кивнула в ответ. А ведь раньше Эйш думала, что её связь с матерью очень сильна. Но... Сегодняшний день показал, что не все так хорошо.
    Губы Эйш моментально откликнулись на властный поцелуй матери, разве что не с таким напором. Вампирша до сих пор чувствовала слабость. Ладонь Эйш нежно поглаживала шелковистую кожу матери, пробегаясь ловкими пальчиками по плечам, пояснице...
    — Я не знаю, что произошло там со мной. И моей ошибке нет оправдания, — сейчас Эйш, как никогда, была самокритична. И это тоже было довольно несвойственно ей.
    — Не понимаю, как могла перепутать! Ненавижу себя за это, — тише добавила Эйш, все равно зная, что это не скроется от чуткого слуха матери.
    «И тебя, рыжая, ненавижу!!» Эйш увидела истинный вид той девчонки, когда она пыталась спасти инквизитора. И это лицо Лонеску не забудет. Теперь для той вампирши заказана дорога в ад. Эйш не простит и никогда не забудет. «Услуга за услугу, сука!» Остальное лишь дело времени. Её личная месть достигнет рыжей...

    — Я не знаю, что произошло там со мной. И моей ошибке нет оправдания.
    Какой приступ самокритики. Нетипично для Эйш. Но дыхание смерти может заставить существо вести себя в несвойственной ему манере. Мы испытываем страх перед неизбежностью вечности. А для вампира, прожившего тысячи лет и все еще испытывающего тягу к жизни, Настоящая смерть является чем-то особенным. Возможно Эйш много чего переосмыслила. И, конечно, изрядно перепугалась. Однако создание Миреллы не могло долго предаваться страху. Эйш явно должна была отвлечься на что-то. Например, на ненависть к той, которая чуть было не оборвала ее жизнь. Древние не терпят, когда их обводят вокруг пальца. А если ко всему прочему это приводит еще и к ощутимому риску для жизни... Что ж, это повод для злости, мести и прочей прелести. Ну и, конечно, немного самобичевания.
    — Не понимаю, как могла перепутать! Ненавижу себя за это.
    — Не смей, — спокойно сказала Мирелла, прикладывая палец к губам дочери.
    Эйш была достаточно горячей штучкой, однако вся ее эмоциальность могла сойти на нет от одного такого прикосновения матери.
    — Ты — моя дочь, ты — наследница древнейшего вампирского трона. Ты не совершаешь ошибки — ты постигаешь реалии жизни. Это все — испытания, призванные сделать тебя сильнейшей. Нет сроков для обучения жизненным мудростям. Даже я до сих пор познаю что-то. Не смей себя обвинять.
    Палец Миреллы, соскользнув с губ, мягко очертил их контур. А горящие алым огнем глаза королевы внимательно скользили по осунувшемуся личику Эйш. Да уж, человеческая кровь, пусть даже и в неограниченном количестве, может лишь поддерживать общее физическое состояние, но для истинного вдохновения вампирам нужно нечто большее. Жизненная сила не скота, а высших существ.
    Мирелла одной рукой откинула простыню с тела, а пальцами другой властно притянула лицо Эйш к груди. Своей кровью Мирелла никогда не делилась. Только семья может иметь доступ к телу королевы. Но Владислав и девочки уже давно на том свете, и пусть там и замаливают свои грехи, ад для них — самое подходящее место. А вот Эйш — здесь с ней, сейчас. И только ей Мирелла могла позволить испить себя.
    Острые зубы скрипнули по бледной коже. Верткий язык обвился вокруг соска в знаком приветствии, а затем Эйш наконец дала себе волю и вонзилась в плоть матери.
    Мирелла откинулась на подушки и прикрыла глаза, ощущая растущее возбуждение. Процесс испития крови у себе подобных для вампиров чересчур интимный, обычно он сопровождает секс у пары, но может являться и отдельным действом. Однако яркое возбуждение, сродни наркотическому воздействию, прямо-таки зажигает твое тело. И сейчас Мирелла остро ощущала, как наполняющая ее тело кровь через грудь льется в ее дитя и вся тряслась от нарастающего желания. «Право говорят, мое творение — моя единственная любовь.» У людей это смотрелось бы жалко, но у вампиров — естественно и восхитительно. Этот жар, эта него и столь яркое чувство, которое не дано познать остальным менее совершенным формам жизни. Это было больше чем любовь, больше чем страсть.
    «Это мы с тобой. Вместе. Навеки.»

Мать всегда была для Эйш неоспоримым и единственным авторитетом. К её словам и советам девушка прислушивалась. Остальные жалкие ничтожества, не стоящие и капли внимания.
    - Не смей себя обвинять.
    В словах матери был смысл. И Лонеску как всегда прислушалась к ним, но внутри почему-то до сих пор противно поскребывались кошки. Может, это давно потерянная совесть? Где-то далеко, в самых темных закоулках её черной души шевелилось противное чувство... И Эйш чувствовала это моральное недомогание. Жутко непривычно и странно.
    Однако ненависть к рыжей вампирше была сильнее. У эмоциональной Лонеску такие яркие чувства выходили на первый план. Гнев, ненависть, злость, страх, желание убивать и многое другое часто побеждали рассудок вампирши. Может, это не разумно, зато Эйш всегда оставалась собой (тот факт, что она притворялась Ликой, не в счет). Вот и сейчас Лонеску уже представляла, какой жестокой будет расправа над сумасшедшей, что смогла даже подумать о возможности убить Эйш.
    Но прикосновение матери отвлекло от кровавых картинок. Эйш без лишних слов поняла о чем речь. Подавшись вперед, вампирша нежно поцеловала грудь матери и глубоко втянула носом воздух.
    Этот аромат... Мирелла всегда пахла так притягательно. Терпкий, сладковатый запах с примесью чего-то похожего на корицу и нотками муската. В такие моменты запах её кожи сводил с ума. Эйш прикрыла глаза и, повинуясь желанию матери, да и своему собственному, с огромным удовольствием вонзила свои клыки в тело самой древней вампирши.
    Лишь Эйш было это позволено. И это в лишний раз доказывало её особенность. Хотя самооценка у вампирши и без того была очень уж завышенная. Видимо, все же сказывалось воспитание. С детства Эйш чувствовала постоянное внимание, была и вседозволенность. Избалованная любовью Лонеску выросла эгоистичной стервой, но лишь самые близкие удостоились другого отношения, а Мирелла среди прочих всегда занимала особое место в её сердце и жизни.
    В горло хлынула живительная жидкость. Да, именно так, а не кровь... Кровь была у людей. Вкусная, но обычно достаточная лишь для того, чтобы не сдохнуть от жажды. А вот вампирская... Тем более кровь Миреллы, это... Эйш даже не могла описать, настолько яркие ощущения одолевали вампиршу всегда в момент испития матери.
    Лонеску жадно, но не сильно налегая, пила. Она чувствовала, как кровь разливается по её венам, как наполняется вновь жизнью каждая клеточка её давно мертвого тела.
    Эйш чувствовала возбуждение матери, и это состояние передалось и ей. Внизу живота сладостно заныло, но оторваться Эйш не могла. Хотелось ещё, больше и больше... С возрастом все труднее унять голод, но когда речь заходит о крови вампиров, голову сносит напрочь. Хорошо, что Эйш все же умеет себя контролировать.
    Понимая, что практически полностью восстановилась, Лонеску оторвалась от груди Миреллы и жадно впилась поцелуем в её губы. Руки скользнули по спине и легли на талию, придвигая ближе к себе создательницу. «Хочу!» Крутилось к голове у вампирши и больше никаких мыслей.

Эйш всегда была понятливой девочкой. И у нее в отличие от остальных неблагодарных отпрысков была особая связь с матерью. Эйш всегда чувствовала настрой Миреллы и с упоением следовала ему. Мирелле не было интересно, в том ли дело, что Эйш действительно разделяет ее чаяния, или же дочь просто чересчур внушаема. Какая разница? Главное, что Эйш никогда не сопротивлялась, полностью подчинялась, понимала с полунамека и с готовностью выполняла. Ну как такую не любить?
    Мирелла нетерпеливо дернула курточку Эйш, и та тут же со свойственной для вампира скоростью избавилась от одежды. В красных глазах горело возбуждение. Хоть разок позанимавшись сексом c существом несколько тысяч лет выдержки, быстро оцениваешь все плюсы. Эйш же начинала «взрослую» жизнь с постели Миреллы. И все, кто был после, неумолимо сравнивались с иконой — матерью-королевой. И безусловно проигрывали. Впрочем, для эмоциональных женщин важны оба фактора: и моральный, и физический. И боготворя мать, Эйш с восторгом принимала моменты, когда Мирелла удостаивала ее близости с собой.
    Поудобнее расположившись на подушках, Мирелла поманила к себе пальцем уже полностью обнаженную дочь. Та скользнула на кровать и, склонившись над ногами матери, принялась чувственно обсасывать каждый палец. Мирелла прикрыла глаза, отдаваясь своим ощущениям. Эйш была хорошо выдрессирована в постельном плане. Так что можно было расслабиться и получать удовольствие.
    Губы и язык Эйш меж тем постепенно двигались вверх по ногам, подбираясь к промежности. Однако когда она хотела приступить к лобызанию основного, колени королевы вдруг сомкнулись. Эйш попыталась их разъединить, однако не смогла. Вскинув голову, Эйш с невольной яростью и контрастирующей с ней мольбой уставилась на мать.
    — Попроси, — ухмыльнулась Мирелла.
    Какой-то полувсхлип. И Мирелла милостиво развела ноги, позволяя Эйш нырнуть между них. И содрогнулась, почувствовав, как горячий язык дочери принялся жадно ласкать уже увлажнившиеся складки. Эйш прекрасно знала тело матери, потому достаточно быстро нащупала языком нужную точку и принялась уверенно услаждать ее языком. Мирелла почувствовала быстрое приближение пика. Она давно уже не баловала себя подобными вещами, потому не стала даже пытаться сдержаться, а сильнее вдавила голову Эйш, в ответ на что та заработала языком еще интенсивнее. Тело пронзил ток, и с губ сорвался какой-то звериный рык. Мирелла конвульсивно дернулась, однако увлеченная Эйш мертвой хваткой вцепилась в бедра матери, жадно терзая ее промежность. И сейчас Мирелла не стала мериться силой. И лишь дергалась в интимных объятиях Эйш, чувствуя, как наслаждение волнами сотрясает ее.
    Когда в голову вернулось подобие ясности, Мирелла молниеносным движением перебазировала дочь, опрокинув ее на спину. А сама впилась чуть выше ключицы крепким поцелуем. Девушка отреагировала стоном. Пальцы Миреллы ловко между тем массировали полную красивую грудь Эйш, от чего постанывания вампирши становились все протяжнее. Эйш всегда начинала снизу, Мирелла же спускалась с верхов, сменив пальцы на груди Эйш на язык и от души поласкала полушария. Затем она спустилась вниз. Эйш призывно всхлипнула, однако Мирелла слишком редко удостаивала дочь подобным лобзанием. Ее волновало другое. Клыки королевы впились прямо между ног Эйш, заставив ту ахнуть и вцепиться в плечи Миреллы. Не так-то просто укусить так, чтобы причинить одновременно и боль, и наслаждение. И, конечно же, при этом не забыть себя. Мирелла умела и еще как. Потому наслаждалась кровью дочери, попутно дорабатывая языком Эйш, от чего та стонала все громче и громче. В какой-то миг Мирелла оторвалась и прильнула к губам дочери, пустив между ее ног пальцы, которые мощными толчками довели Эйш до пика. Захлебнувшись в стоне, девушка прильнула к матери дрожащим телом.
    Бережно поглаживая дочь по спутавшимся волосам, Мирелла милостиво дала ей время передохнуть. Однако вскоре длинные пальцы сгребли шевелюру Эйш в кулак и, потянув, властно привлекли ее лицо к лицу королевы.
    — Благодари.
    Удовольствие, дарованное королевой, всегда нужно отрабатывать.

    Эйш расплылась в довольной ухмылке. Многие любят получать удовольствие, и сама вампирша не исключение. Но ещё Эйш не меньше любила доставлять удовольствие, это тоже сильно возбуждало Лонеску. А интим с матерью всегда был чем-то особенным и неповторимым.
    Слишком пошло назвать то, что происходило в такие минуты между вампиршами, сексом. Это нечто большее и необъяснимое. Они соединялись не только телом, но и душой, сердцами... И обе знали как извлечь из этого огромное удовольствие.
    Лонеску резво скользнула вниз, принимаясь сразу за желанное. Язык напористо ласкал лоно матери, а ладони жадно сжимали ягодицы Королевы, с каждым проникновением придвигая мать ближе. Довольно быстро и умело Эйш довела мать до оргазма, а сама девушка с удовольствием слизывала каждую каплю, получая от процесса ничуть не меньше удовольствия.
    Останавливаться не хотелось, хотелось ещё, и ещё. Больше, ещё больше. Кажется, насытиться Эйш никогда бы в полной мере не смогла, слишком велико желание. Медленными и томными поцелуями Эйш поднималась выше, оставляя влажную дорожку после себя. Тем временем ловкие пальцы принялись за свое. Лонеску запустила три пальца, разминая самые чувствительные точки матери. За столько лет у Эйш было время это узнать.
    Мирелла начала сладостно постанывать. Язык и губы Эйш ласкали груди матери, то прикусывая её соски, то нежно посасывая. Ритмичными напористыми движениями руки Эйш вновь подводила Миреллу к черте. Но не слишком спешила... Мирелла требовательно схватила Эйш за волосы, но девушка не прибавила темпа, продолжая терзать мать, оставляя на краю бездонной пропасти удовольствия.
    Сама Эйш почувствовала подступившую волну как только Мирелла применила чуть больше жесткости и... это томительное чувство внизу живота сводило с ума. Вампирша больше не могла сдерживаться и активнее заработала руками. Спустя буквально минуту обе вампирши практически одновременно кончили.
    «О да...» Эйш не требовался воздух, но частое дыхание остановить девушка никак не могла. Она по-кошачьи потянулась вверх, оставляя на губах Миреллы чувственный легкий поцелуй и прильнула к её обнаженному телу своим, проводя пальцами по бархатной коже матери.
    Ей этого не хватало. Сильно. И такой хороший и действенный способ отвлечься от грызущей изнутри боли от потери... Но сейчас все было не важно. Есть лишь она и Мирелла. И пусть хоть небеса рухнут...

    Секс — это, конечно, хорошо. Секс с Эйш — вообще отлично. Однако нельзя надолго забывать о мире за пределами постели. Отдышавшись от волн оргазма, Мирелла вернула голове ясность мысли. Душ, затем, уступив дочери место в ванной комнате, тщательный подбор наряда. И когда в зеркале трюмо отразилось холеное, по-царски надменное и по-вампирски совершенное лицо, Мирелла удовлетворенно кивнула самой себе. Внешний вид для королевы имеет немалое значение. Авторитет строится даже из маленьких кирпичиков. Тут не стоит упускать ничего из виду. Особенно в столь неспокойные времена, когда всякая плебейская шушара мнит себя сколько-нибудь значимой.
    В ожидании Эйш стоило проверить последние новости. Увлекшись поисками артефакта, а затем будучи обеспокоенной из-за ранения Эйш, Мирелла на некоторое время перестала отслеживать передвижения своего слуги. И сейчас, уколов скипетром палец, Мирелла простерла руку над зеркалом. Пока капли крови лениво скатывались вниз, заставляя поверхность зеркала мутнеть, королева свистящим шепотом произносила слова древнего заклинания, в конце тихо шепнув имя Макса.
    Зубы клацнули, а черные зрачки слегка расширились, словно впитывая увиденное. «Жаль.» Не Макса, конечно. Кларк служил многие столетия верой и правдой, однако так и не сумел особо отличиться и подтвердить особую ценность в глазах своей королевы. Однако столь поддающихся дрессировки существ в арсенале королевы становилось все меньше и меньше. Это и опечалило Миреллу, впрочем, ненадолго. Толку скорбеть, когда есть более насущные проблемы.
    Лонеску отметила, что волчьей туши подле останков Максимиллиана не видится. Можно было, конечно, поискать, однако тратить свою божественную кровь на непримечательного мохнатого выродка Мирелла считала чуть ли не кощунственным. И так интуиция подсказывала, что оборотень сумел сбежать. «Йорт, чертов пес, опять ты влез не в свое дело. И твои люди помешали моим.» Мирелла дала себе зарок на досуге еще раз обдумать, насколько ей полезен Арон. Однако лишаться помощи волков сейчас означало чуть ли не раздеться перед всем Орденом. Ей нужно было прикрыть тылы. Да, Йорт — редкостный ублюдок, однако даже альтернатив ему среди ледяных не было. Бета стаи ввиду абсолютного отсутствия мозгов устраивала Миреллу еще меньше. «Ничего, волчий выродок, с тобой мы еще разберемся.»
    Отложив зеркало, королева взяла в руки планшет. Несмотря на слабость к древним временам, Ее Величество не гнушалась технического прогресса, потому поступавшие по защищенному каналу связи отчеты вампирша предпочитала читать именно таким образом.
    Взаимное недоверие между вынужденными союзниками давно привело к тому, что устанавливалась слежка друг за другом, неявная и вроде как «случайная», однако весьма и весьма полезная. Потому вероятность получить что-то связанное с Йортом при ежедневном рассмотрении положения дел была не мала.
    И на этот раз Мирелла получила желаемое. Подчиненную Арона взяли подле подпольной фабрики крови, организованной и успешно развивающейся под присмотром королевы вампиров. Мирелла не разделяла взгляд вампирской молодежи о ценности плебейской крови. Древняя кровь королевской династии — это одно, а что касается доморощенных клыкастых недоразумений, вставших на колени перед храмовниками, то их прямое назначение — отдавать свою кровь на продажу. Гниль она и есть гниль. Однако посвящать даже союзников в свои планы Мирелла не собиралась. И подозрительный Йорт все пытался выяснить, что же на уме у королевы вампиров. Однако пока что перехитрить самое древнее существо на планете ему не удавалось. Система королевы работала слаженно. Очередную осведомительницу взяли. «Своевременно.» Вампирша быстро напечатала сообщение своей особой подчиненной, перепоручая ей «заботу» о пленнице до прибытия королевы.
    — Ты вовремя, дитя мое, — бросила Мирелла, почувствовав возвращение Эйш. — Нам пора.

    Мирелла Лонеску, Эйш Лонеску ==================>New Orleans Louis Armstrong International Airport